Мы называли их «ДП». Пока это еще имело смысл. В два года дочь уже знала, что эта аббревиатура означает детскую площадку. И что мама с папой всеми силами пытаются избегать ДП.
Предыдущие полгода нам это удавалось. Как саперы, мы прокладывали путь мимо ДП, петляя и делая причудливые крюки. Так, чтобы ни одна из них не попалась на глаза. Так, чтобы ее обитателей не было слышно. Так, чтобы даже не называть ее вслух.
Получалось не всегда. А теперь не получается вовсе – дочка любит быть среди детей, она вспоминает о ДП сама. Это мучительно, потому что на детской площадке мракобесия больше, чем где-либо еще в мире. А мы как никогда бессильны этому противостоять.
Начнем с того, что там есть песочница. Песочница – это сердце и суть ДП. Это самый главный круг этого ада.
Почему? Потому что в песочнице сталкиваются и бок о бок, сосуществуют люди, которые агрессивно навязывают окружающему миру свои представления о личном пространстве.
– Это не твоя игрушка, дорогая. Мы можем любоваться чужими игрушками, но не трогаем их без спроса, – я стараюсь говорить дочери тихо, но слышат все. Я знаю, надо держаться. Несколько секунд – и меня перебьют, и я ничего уже не смогу сказать и доказать.
И вот – начинается.
– Да что вы такое говорите, пусть берет! Лялечка, давай, бери игрушку! Не жадничай, поделись с девочкой! Ты же мужчина! А она тебе даст поиграться со своей игрушкой!
Нет. Нет. Нет.
Каждый раз одно и то же. Меняются лица этих матерей. Меняются дети. Но ситуация повторяется изо дня в день.
Слушайте, вы все.
Я тусуюсь здесь со своей дочерью, потому что ей нравятся дети и ее привлекают все эти игрушки, которые вы притаскиваете с собой (зачем?). Я учу ее уважать личное пространство. Я даже несколько раз здесь, в песочнице, произносила эти слова – «личное пространство» – и вы смеялись мне в лицо.
Моей дочери не нужны эти машинки. У нее полно дома своих («девочки же не играют в машинки», – бросали вы иногда мимоходом, а это вообще тема для отдельного текста). Она тронула машинку вашего ребенка не потому, что хочет в нее немедленно поиграть, а потому что она так познает мир – и я объясняю ей, что мы не трогаем без спроса чужие вещи («ну какие чужие вещи в песочнице!» – вы снисходительно смотрите на меня, я молода и неопытна, как вам кажется).
Вы вмешиваетесь в наш с ней разговор. Я говорила не с вами. Я говорила с ней, причем о том, что считаю важным: запреты в нашей семье касаются только безопасности и личной свободы. По крайней мере, мы очень стараемся, в том числе – подробно и просто объясняя их смысл. Вы не дали мне не просто поболтать с дочерью, а провести очень важный для нас разговор. Дома она забудет эту ситуацию, она маленькая, и быстро увлечется чем-то другим, а завтра на детской площадке вы снова заткнете меня тем, что вам представляется, наверное, демонстрацией щедрости и доброты.
Но вы делитесь не своей вещью. Это игрушка вашего ребенка. Вы подарили ее ему, но считаете своей – ведь деньги платили вы. Он гневно смотрит на мою дочь – вы применили в отношении него насилие, не предоставив право выбора, и свой праведный гнев ему легче направить теперь на нее. Если бы вы не вмешались в ситуацию, они бы, может, уже мирно играли бы вместе – так, как сами того хотят. Еще вы навязываете ребенку норму поведения, ссылаясь на его пол. Фрейд – это не только о сиськах, слышали о таком? Это, в частности, о том, что вы формируете подсознание своего маленького чувака. Давайте осторожнее, они ведь вырастут, и он будет называть женщин бабами, а баб – дурами.
Среди вас есть и такие, кто ссылается на возраст: «Ты старше, дай девочке поиграться». Не надо, пожалуйста. Пусть ваш ребенок сам решит, какого бы пола и возраста он ни был. Однако вы решаете не только за своего ребенка, но и за моего: «…а девочка даст поиграться со своей игрушкой». Вы посмотрели на меня презрительно, когда я сказала им обоим: «Если не хочешь, ты можешь не делиться своей игрушкой, это нормально». Помню, одна из вас даже велела мне молчать, когда я сказала, что ее сыну не бязательно давать моей дочери игрушку… Так и сказала: «Вы молчите!» И я действительно онемела. Такое было со мной лишь однажды, когда одна из вас отобрала у своего ребенка чью-то поломанную игрушку, положила ее в руки моей дочери и дала команду: «Дай своему папе, он починит».
Даже не знаю, что хуже: то, что вы навсегда оставляете здесь сломанные игрушки или на время прогулки приносите новые. Сколько раз вы молчали, когда я объясняла дочери, что нужно вернуть игрушку маленькому хозяину, а потом вы забирали его домой – игрушка оказывалась ничьей, а я – дурой.
Зато вы не молчите, когда стоило бы – тогда, когда я пытаюсь объяснить, как относиться ко всем этим новым пестрым штукам, что вы вывалили перед нашими детьми. Вы смотрите «Walking Dead»? Дети, как зомби, идут на всю эту груду машинок – как правило, все, кроме вашего. Мотыльки летят на огонек и гибнут в ваших приказах: «отдай, поменяйся, поделись». Знаете, между анархией и тоталитаризмом есть золотая середина, в конце концов. Вы так боитесь первой, что скатываетесь во второй.
Перестаньте вмешиваться хотя бы ненадолго.
Ах да, тогда вы будете обсуждать свекровь и сапожки. Вы – оживший женский форум. И вас не отключить от сети.
Уйти из песочницы? Теперь я не могу. Вы всучили моему ребенку эту чертову машинку. Она играет.
А что за ней, за песочницей?
За ней – качели, горки, карусель, а вокруг них – вмешательство, лицемерие и вранье.
«На горку нельзя забираться ногами».
Вообще-то это весело, если нет грязи и дождя.
«Я не буду с тобой кататься на качелях – они развалятся, они только для детей».
Но вы же видите, что я катаюсь с младшей дочкой на качелях, они крепкие, а вы не толстуха – не врите, по крайней мере, своему ребенку при всех, выставляя нас обеих идиотками.
«Лови, лови мячик, доча!»
Неужели? Вам действительно надо играть в мяч со своим ребенком именно на детской площадке, где полно малышей, которых вы не имели в виду брать в игру? Им неинтересно за ней наблюдать, они хотят этот гребаный мяч!
Вы сюсюкаетесь с моим ребенком, иногда забывая о своих. Вы хотите показать мне, как надо воспитывать. А когда ваш ребенок подходит ко мне, одергиваете его: «Тебе что, не хватает мамы?» Подразумевается, значит, что моей дочери мамы не хватает, раз она играет с вами? Вообще-то она просто не боится взрослых и ощущает себя с ними на равных – на равных мы стараемся с ней общаться, не играя роль начальника.
И как вы брезгливы, когда она расстраивается и вопит из-за того, что запуталась в правилах и понятиях о своих и чужих игрушках – вы уходите домой, шикая на своего ребенка. А она подпрыгивает от злости и орет на меня. Она знает, что я ее выслушаю. Какая плохая девочка, какая плохая мать – да я слышала ваш шепот и видела ваши взгляды. Она просто живая. И я.
Я терпеть не могу детские площадки. Потому что социализация предполагается детская, а получается какая-то гибридная. Моя дочка не узнает на детской площадке других детей. Она узнает ваши представления о том, как дети должны себя вести. Вы не даете им свободно общаться. Вы оцениваете и комментируете каждый их шаг и говорите им, ей и мне, что делать.
Неудивительно, что вам тут нравится.
Благословенны тропинки, которыми можно вас обойти.
Мерч
Рассылка
