Беременность Шредингера, или История одной маленькой потери

«Дерьмо случается…» — я помню, так начиналась колонка Иры Зезюлиной в 2020 году о том, как они с мужем потеряли беременность, и теперь, когда мы с мужем потеряли свою, я понимаю как важно найти силы и поделиться с другими, с теми, кому важно знать, что они не одиноки в своем горе.

Мы живем в Канаде, одной из лучших стран мира, где семья — это главная ценность, и дети — самые любимые члены общества. Это правда — хотите верьте, хотите — нет. Нашему сыну почти четыре года, он очень активный и жизнерадостный малыш. С ним у меня была хорошая беременность, но вот в родительстве мы испытали много трудностей — не спали, мучались с коликами, зубами, разными воспалениями, капризами, кризисом двух и трех лет в самый разгар пандемии. Но, несмотря на все трудности, нам всегда думалось, что лучше, если детей будет двое.

Наступил 2022 год, и казалось, что снова можно планировать жизнь и мечтать, пандемия пошла на спад, депрессивные настроения сменились надеждами и жизнь стала возвращаться в привычное русло. А потом случилось 24 февраля и события, известные всему миру. Но даже это не остановило наши планы попробовать забеременеть и желание привести в этот неспокойный мир нового человека. В конце марта я увидела заветные две полоски на тесте. «Мой маленький Тигренок» — подумала я, потому что 2022 — это год Тигра, и это мой год, мне будет 36. А еще у меня папа родился в год Тигра и дедушка тоже, хотя его уже с нами нет. Как символично и мило, подумала я, и привязала тест в плюшевому Тигру, чтобы торжественно вручить мужу.

Как и в первую беременность, мы решили не делиться ни с кем новостями, пока не пройдет первое УЗИ, когда уже будет слышно сердцебиение. Теперь я рада, что мы так поступили, потому что у меня остался выбор, с кем и при каких обстоятельствах я готова поделиться потерей.

30 апреля, на сроке примерно восемь недель, мы с мужем пришли на плановое УЗИ. В то утро я думала только о том, как мы вернемся домой и будем звонить родителям в Россию и Казахстан и показывать снимок малыша размером с горошину. Так было в первый раз в 2017 году. В моей голове даже не было мысли, что мы можем выйти оттуда с совершенно другой историей.

А дальше было УЗИ, гробовая тишина, меня просят выйти в туалет, чтобы вышел весь литр воды, который я выпила залпом накануне — муж и я переглянулись, и перекинулись фразой, что в прошлый раз так почему-то не было. Но, может быть, нужны какие-то детали.

Я вернулась, началось трансвагинальное УЗИ, и снова гробовая тишина. И дальше я помню только черный экран, который наконец развернули в мою сторону, и слова специалистки, что на УЗИ не видно эмбриона — есть гестационный мешок (gestational sac), но не видно малыша, пусто. Подробностей в таких случаях на УЗИ дать не могут, отчет уходит врачу — здесь такая система. Но нам все же сказали, что для подтверждения нужно второе УЗИ с интервалом в десять дней, чтобы иметь возможность сравнить, может быть, есть ошибка в датах месячных или была поздняя овуляция, но я знала, в какую именно неделю у нас получилось забеременеть. Приговора пока нет, сказали, что сильно волноваться пока рано. На УЗИ нужно будет прийти 10 мая и сдать кровь на гормоны два раза, чтобы отследить динамику.

Дальше десять дней я должна была жить, не зная, закончилась ли эта беременность на ранней стадии, или есть все-таки жизнь и счастливое продолжение, чудо…

Но мы в 2022-м, и я понимаю, что больше не верю в чудеса, я вообще больше ни во что не верю. Я хочу закрыть глаза и проснуться в любом другом году, где можно начать жить заново, с любовью, заботой, надеждой и миром.

И вот подумалось мне в слезах в тот день, что это как в известном эксперименте с котом Шредингера — где кот был ни жив и ни мертв одновременно; вот так и моя беременность на ближайшие десять дней — вроде неживая, но может быть, все-таки там что-то есть.

Я никак не могла понять, что если и правда все закончилось, как до сих пор я могу чувствовать себя беременной — по-прежнему небольшой круглый живот, дикая усталость, опухшая грудь и нескончаемое желание съесть чизбургер из Макдоналдса (меня это сопровождало всю первую беременность с сыном и со второй тоже очень все время хотелось). Как я могла пропустить момент, что эмбриона не стало, если это и правда произошло… И как жить следующие десять дней в полном неведении, не зная ответы на свои вопросы, прокручивая по кругу мысли о том, что же могло пойти не так, где мы могли ошибиться, что я сделала неправильно…

Не зная куда себя девать с такой новостью, я пошла ни куда-нибудь… а в мебельный магазин (муж вернулся на работу) — дома же ремонт, полки новые нужны, я взяла выходной на работе. Но сейчас, несколько недель спустя, понимаю, что такой поход — это, наверное, то, что называют состоянием аффекта, просто непонятно, что делать с собой и своими эмоциями, когда ожидания перевернулись с ног на голову…

В магазине я увидела на кассе маленького плюшевого гуся — не знаю, зачем он мне был нужен, дома и так полно игрушек. Но я вцепилась в игрушку с мыслями, что с гусем вместе и будем переживать вот это все дальше.

Вернувшись домой с разрушенными планами звонить семье и сообщать про беременность, я зачем-то решила проверить соцсети. А там знакомая радостно делится тем, что они с мужем ожидают двойню.

Утром на свое УЗИ я шла и шутила, что лишь бы там не двое, скажите мне, что там один и я на этом успокоюсь… А там — ни одного, пусто, только вот не подтверждено окончательно.

Остаток того дня я провела, пытаясь собрать хоть какую-то информацию в интернете о том, что же могло случиться c беременностью в этот раз и чего мне стоит ждать следующие десять дней неопределенности. В последние несколько лет современные медиа проделывают огромную работу, чтобы рассказывать о сложностях родительства, и потеря беременности теперь достаточно известное явление — одна из четырех, по официальной статистике, завершается самопроизвольно, и об этом наконец-то говорят вслух.

Я стала вспоминать всех друзей и знакомых, кто находил в себе силы делиться своей потерей в прошлом, и я была им всем очень благодарна, потому что понимала, что я не одна. Но в тот день мне не сказали этого с вероятностью сто процентов, подвесив где-то в пространстве неопределенности. И нужно было найти в себе силы продолжать ходить на работу, улыбаться окружающим, заботиться о ребенке и заниматься домашними делами.

Я прочитала о том, что такое самопроизвольный аборт и анэмбриональная беременность на очень маленьком сроке, и это было очень похоже на мой случай, — если второе УЗИ подтвердит потерю. Оказывается, беременное состояние может продолжаться, хотя эмбрион погиб незаметно в первые недели — скоре всего, из-за сильных хромосомных нарушений, и как результат тело отвергло что-то, что показалось чужим и опасным. Но даже понимая и принимая все факты, я не могла перестать злиться на свое тело за то, что что-то могло пойти не так. Хотя были в интернете и счастливые истории о том, что на втором УЗИ показывался малыш с сердцебиением и беременность все-таки была жизнеспособной.

И что происходит дальше? А дальше ты начинаешь топить себя бесконечными вопросами и упреками, думая что Вселенная решила не давать второго малыша, потому что все время жалуешься, что с первым тяжело; коришь себя за то, что ходила темнее тучи с тяжелыми мыслями о том, что в мире погром, все между собой разругались, вместо того, чтобы думать позитивно и посылать беременному телу хорошие мысли и чувства; продолжаешь гуглить о том, что такое пустой гестационный мешок, и чем дальше, тем меньше надежд — восемь недель приличный срок, когда на УЗИ уже что-то должно быть видно; думаешь о том, какая ты дурочка, что уже начала думать про имена и даже зачем-то купила новые штаны для беременных, потому что была распродажа…

В тот день я сказала мужу, что для меня все закончилось, я не буду тешить себя надеждой, что может случиться чудо. И следующие десять дней я провела в ожидании, что беременность прекратится сама. Каждый поход в туалет — ожидание, что вот сейчас все закончится. Но тесты показывали, что гормоны растут — хоть и не так быстро, как должны, что еще раз подтверждало: с беременностью что-то пошло не так в самые первые недели.

10 мая было УЗИ, на котором нам толком ничего не сказали, кроме как «есть опасения», но я попросила распечать мне хотя бы одну картинку — не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы увидеть и убедиться, что там нет заветной горошинки. Мне было важно получить и сохранить этот снимок, как бы грустно и тяжело это ни было — мне хотелось, чтобы со мной осталось что-то осязаемое, напоминая о том, что пусть и пустая, но эта беременность была частью меня на протяжении двух месяцев, давая надежду, что все будет хорошо, что 2022 год не такой уж и ужасный.

На следующий день после УЗИ позвонила врач, принесла соболезнования и сказала, что к сожалению, беременность оказалась нежизнеспособной, эмбрион погиб на очень раннем сроке и предложила три опции на выбор: продолжить ждать естественного конца, принять таблетки или сделать хирургическую процедуру (в России это, кажется, называется, выскабливание). Я сказала, что ждать у меня больше нет сил и я бы хотела прекратить это как можно скорее.

Теперь, зная наверняка, что беременность была нежизнеспособной, я ощущала это как тяжелый багаж, и ходить с ним в теле просто не оставалось сил.

Я выбрала опцию с таблетками и забрала их в аптеке по дороге домой с работы, параллельно думая о том, что у меня есть этот полноценный выбор и право поступить так, как я считаю нужным и не ждать естественного конца, что было для меня большим мучением и эмоционально, и физически, и не подвергая себя другим рискам, включая инфекцию. А в это время по соседству в США идут дебаты о том, что любая форма прерывания беременности может быть запрещена, лишая многих женщин права выбора и демонстрируя опасный пример всему остальному миру, что женщина в принципе ничего решать не может, когда дело касается репродуктивных вопросов и ее тела. Хочется верить, что Канада не последует дурному примеру соседа.

Принять таблетки я решила дома вечером, потому что было не ясно, насколько сильных побочных эффектов стоит ждать и как отреагирует тело — может быть, будет просто как месячные, а может быть, будет как-то по-другому. Врач и медсестра на телефоне предупреждали, что, скорее всего будут сильные спазмы. Но я и близко не представляла, какая впереди меня ждала физическая боль на целую ночь после приема таблеток — меня знобило, трясло, тело болело так, что я не могла пошевелиться на миллиметр, а рядом был муж, который тоже переживал эту потерю, приносил чай, теплый плед и грелку, и держал за руку, потому что самое важное в этом кошмаре — это не быть одной, и разделить горе и боль потери вместе.

Но, как говорится, даже после самой темной ночи все равно приходит рассвет, и утром я проснулась, зная, что неудавшаяся беременность, а вместе с ней и боль тела — ушла.

/

/