Мерч
Рассылка
Интересное по теме
«Он сказал, что не смог стать хорошим отцом, и предложил десять тысяч рублей». Истории взрослых дочерей
Тяжелая и драматичная жизнь, в которой героине удалось найти опору и понять главные ценности.
В начале октября в Тольятти 13-летняя девочка убила своих младших сводных сестер. Мы сообщили об этом на сайте и в соцсетях. В ответ на новость одна из наших читательниц Нина (имя изменено) написала, что она может понять эту девочку, потому что была в подобной ситуации, и готова поделиться своей историей.
Мы поговорили с Ниной и записали ее рассказ.
Когда Нина появилась на свет, отношения между родителями уже были плохими. Отец гулял, изменял. Когда девочке было полгода, его посадили за разбойное нападение на семь с половиной лет.
Маленькая Нина отца почти не знала. Когда спрашивала о нем маму, та говорила, что он негодяй и сидит в тюрьме. С этой темой было связано много стыда. Как-то в садике Нину спросили про отца. Она ответила, что у нее нет папы. «А садик заводской, все друг друга знали. Мне сказали: „Не ври, у тебя есть отец — он сидит в тюрьме“. Позорище такое», — вспоминает Нина.
Однажды мама взяла Нину к нему на свидание в колонию — он подарил дочери какую-то книжку. Это единственное воспоминание об отце из раннего детства.
Интересное по теме
«Он сказал, что не смог стать хорошим отцом, и предложил десять тысяч рублей». Истории взрослых дочерей
Семья жила с бабушкой и дедушкой, и когда Нине было восемь, отец вышел по УДО и вернулся в семью. Неровные отношения со скандалами возобновились: отец то уходил, то возвращался, мать выгоняла его, потом принимала обратно.
«Мама жаловалась нам на него, а ему тут же говорила, что мы не хотели, чтобы он возвращался, — рассказывает Нина. — Ты в детстве это не отдупляешь, но тебя тупо предавали — не знаю даже, ради чего. Ты смотришь на отца зверем, потому что мать постоянно жалуется на него, — и тут же от тебя требуют, чтобы ты его любила, относилась к нему с теплом и уважением. И ты не понимаешь, как это все возможно одновременно».
Нина говорит, что ей сложно было называть отца папой. Как-то она обратилась к нему со словами «Эй, ты» и он в первый раз ударил ее по лицу. А мама, вместо того чтобы защитить дочь, поддержала мужа, сказав, что девочку избаловали бабушки.
Впоследствии он мог ударить за что угодно: «Либо ты чего-то не сделала, либо, наоборот, сделала, либо поздно вернулась, либо рано, либо смотришь не так… Я шла из школы и не знала — может, он будет пьяный сидеть с друзьями на кухне, а может, придется ехать с мамой встречать его около завода, чтобы он зарплату не пропил». Когда был пьяный, иногда его пробивало на нежность: «Доченька, если кто будет тебя обижать, ты мне скажи». «Это было так мерзко, — вспоминает Нина. — При отце я цепенела физически. Мне до сих пор тяжело иногда зубы разжать: зажимы сохранились».
Мама подавала на мужа заявления в полицию, но потом забирала их.
Интересное по теме
«Мне было страшно, мне было больно, мне было обидно, а потом я выросла»: монолог читательницы, которую били в детстве
Спустя несколько лет после возвращения отца мама родила дочь, потом еще одну — хотели мальчика. Отец, по словам Нины, все больше наглел. Когда мама была беременна, он при ней не стеснялся кокетничать с соседкой. Сестра в шутку как-то сказала: «Вон твоя любовница пришла». Ей в спину полетел молоток.
Семья жила бедно, иногда не хватало даже еды. У одной из сестер Нины до сих пор криво стоят пальцы на ногах: она всю жизнь носила обувь не по размеру.
Заботу о младших возложили на Нину и ее сестру: «Хочешь пойти погулять — вот тебе коляска в зубы. Кричать нельзя. Если какие-то громкие детские игры — нельзя: ребенок спит. Мама очень долго потом нам с сестрой кидала: вы же просили сестричку — вот вам две. Замечательно!»
Отношение к сестрам у Нины было двойственное: с одной стороны, если что-то происходило, она пыталась их защитить или отвлечь — хотелось быть хорошей в маминых глазах. А потом ее начинала душить злость: «Когда они плакали, от них невозможно было отвязаться. Как гирю на тебя повесили — и ты злишься не на тех, кто ее повесил, а на саму гирю».
К клубку болезненных переживаний добавлялась ревность к сестрам, которым теперь доставалось все внимание родителей, а еще — раздражение и неудовлетворенность, потому что достаточно хорошей быть не получалось, несмотря на все усилия.
«Представьте: у меня было семь лет более-менее спокойной жизни, когда мы жили у бабушки с дедушкой. Там тоже было неидеально, но была хотя бы какая-то стабильность и забота. А потом, когда отец вернулся, мы переехали в отдельное жилье и родились сестры, начался тотальный ад с бухающим зеком под боком, матерью, которая то выгоняла его, то защищала. Кого я стала ненавидеть за ухудшение жизни? На ком сливала гнев и боль? Конечно, на младших. Маму было жалко, отца просто опасно трогать. Тебя сунули в это осиное гнездо, и прямо сейчас раздражитель — ребенок. Ты его ненавидишь до сжатия зубов».
И Нина била сестер — щипала, «давала плюхи» или «по жопе». «Помню, как наливается рука — и ты бьешь. Когда я их била, я получала разрядку и удовольствие. Но я понимала, что, если дам этому волю, это приведет к страшным последствиям. У меня был стопор. Если бы варилась в этом с раннего детства, наверное, стопоров бы не было, — предполагает Нина. — В какой-то момент я подумала, что, если бы могла их уничтожить и чтобы мне за это ничего не было, я бы это сделала. Я думала, что если их не станет — мне будет легче».
Интересное по теме
«Можно много раз повторить, что детей бить нельзя, но те, кто на самом деле должен это услышать, не обратят на это внимание»: колонка о насилии над детьми
Когда сестры подросли, забот о них стало меньше, и это немного снизило напряжение. Постепенно гнев, копившийся в Нине, перекинулся с младших сестер на отца: «Мне хотелось, чтобы он исчез. Как-то я сидела и прикидывала, как бы его половчей табуреткой по голове оглоушить, чтобы он сдох наконец, я мечтала, чтобы он попал под электричку. Все-таки у меня перетекло в правильное направление — в гнев на того, кто на самом деле виноват».
В последний год своей жизни отец с семьей почти не жил, но мог прийти в любое время и стоять под дверью. Нина помнит, как сидела дома или болталась по улицам, ожидая, пока он уйдет.
А когда Нине было 14, отец умер. «Как-то приехал на дачу жутко пьяный, стал агрессировать. В доме были мы с мамой и старшая сестра, — буднично рассказывает Нина. — Он ослабел от пьянства. Мы его связали, и он захлебнулся рвотой. В целом после смерти отца стало легче».
На маму пытались завести дело о превышении необходимой самообороны, но потом не нашли состава преступления.
Интересное по теме
Суд в Санкт-Петербурге оправдал женщину, ударившую партнера ножом
Впрочем, облегчением это можно назвать достаточно условным — взросление в нездоровой атмосфере, без ощущения стабильности, безопасности и любви приводит к тяжелейшим последствиям. И история Нины — тому пример.
Она чувствовала, что с ней что-то происходит — и не понимала что. «У меня постоянно были перепады настроения от эйфории до какого-то просто дна, когда ты ничего не можешь, просто лежишь. У меня были проблемы с самооценкой, даже с положением тела в пространстве — я не могла нормально двигаться, потому что у меня все было зажато. Я смотрела на людей и видела, что они другие. Я не искала жалости — я хотела понять, как мне жить со всем этим, как справляться».
Как-то Нина услышала от подруги про психолога и пошла к ней. Та предложила ей пойти на группу, но Нине эта идея не понравилась. «Я была не готова кому-то рассказывать свою историю. Про нашу семью и так говорили все соседи, на даче, в школе. Мне в школе говорили: „Это твой отец ссыт около школы? Это твой отец там пьяный валяется?“ Кто еще не знает? Давайте-ка я еще кому-нибудь расскажу об этом! Нет, мне это не подходило». Снова к психологу Нина попадет только спустя много лет.
А пока она закончила девятый класс, поступила в ПТУ и закончила его, а в 20 лет встретила Николая.
Интересное по теме
«Когда развитие ребенка наталкивается на препятствие, то он вырастает во взрослого, внутри которого продолжает жить рассерженный и обиженный ребенок»: отрывок из книги «Как исцелить и поддержать своего внутреннего ребенка»
«Я готова была сложить лапки: если бы мне попался человек, который хотел бы меня загнобить — я была готовенькая, тепленькая жертва», — анализирует Нина. Но с Николаем ей несказанно повезло.
Он старше на семь лет и сразу привлек ее своей заботой. «Когда мы начали встречаться, у меня не было теплой куртки. Он сказал: „Пойдем купим“. Базовая забота, без позерства: тебе надо — давай сделаем. Я поняла, что на него можно положиться, — вспоминает Нина. — Я тогда килограммами ела бананы и мороженое — он мне все это покупал, смеялся и называл меня „большой хочух“. А у меня черная дыра была, которая все втягивала — еду, одежду, обувь. Дайте-дайте-дайте, потому что раньше — не было».
Сейчас этого ощущения воронки, которая все затягивает, у Нины нет. Но прошел не один год, прежде чем она поняла, «откуда ноженьки растут», и смогла контролировать свое поведение.
На этой же почве — когда Нина требовала от Николая всесильности — возникали и конфликты. «Иногда я хотела, чтобы он закрыл все мои потребности, не понимая, что он не папа и не бог, а простой человек — мой партнер, — говорит она. — Я специально пыталась его на эмоции вывести: когда человек все время с покерфейсом — это бесит! Пытаешься нащупать его слабые места, нащупываешь — а потом сам не рад. Я была как детдомовский ребенок, который проверяет: а после этого ты все равно будешь меня любить? А после этого? А теперь?»
Нина отмечает, что и муж непростой человек — «травматики притягиваются», но он сделал очень много для того, чтобы она почувствовала себя уверенно в себе, помог ей получить профессию: «Я мастер маникюра. Он купил мне все приборы и расходники, оплачивал мои повышения, сидел с детьми, когда я ездила учиться, брал больничный, чтобы я не прогуливала работу. То, что я сама могу прокормить детей, — это его заслуга».
Николай всегда поддерживал Нину даже в хобби, не давил в плане домашнего хозяйства и не был агрессивен — поначалу это было для нее очень непривычно. «Он мог прийти, я говорю: „Обед я не приготовила, зато платьице сшила“ — и показываю ему. Он отвечает: „Молодец, давай пойдем в кафе поедим или закажем что-нибудь“».
Интересное по теме
Свой среди чужих: о мужчинах, которые не знают слова «прицеп»
В браке родилось двое детей. Не вдаваясь в детали, Нина признается, что била их. Больше доставалось старшей дочери — и потому что «на первом отыгрываешь самое больное», и потому что с ней у Нины очень разные темпераменты. Это раздражало: «Я очень быстрая, а она медленная, мы не могли понять друг друга, я родила себе инопланетянина. Мне периодически срывало крышу, я не могла держать себя в руках. Наломала дров, конечно. Это круг насилия, который очень трудно разорвать. Когда ты первый раз беременна, ты даешь себе слово, что никогда не тронешь своих детей, а потом оказывается, что от этого очень тяжело уйти».
Когда дети были маленькими, Нина снова пробовала обратиться к психологу, но специалист сказал, что у нее прекрасный муж, все хорошо, а она — с жиру бесится.
Когда дочь вошла в подростковый возраст, Нина повела к психологу ее — дочь ничего не хотела, отношения стали портиться еще сильнее. «Я пыталась ее впихнуть на разные занятия, кружки, передавливала. На самом деле отыгрывала свое — хотела успешного ребенка, чтобы гордиться им. Но дочь меньше всего подходила для этого. У нее хорошие задатки, но у нее не было ресурса развивать их, силы были только на то, чтобы учиться и выдерживать семейную обстановку».
Когда они пришли к психологу, Нина стала рассказывать о проблемах — и разрыдалась. Специалист посоветовал ей самой обратиться к психологу, решив, что ребенок подавлен маминым состоянием и обстановкой в семье. «Сначала меня это сильно обидело, а потом я подумала, что это реально так», — говорит Нина.
Справившись с первой обидой, Нина пошла в ПНД, где ей диагностировали хроническую депрессию, назначили антидепрессанты. По направлению психиатра она попала на двухмесячную программу в психиатрическую клиническую больницу № 1 им. Н. А. Алексеева («Кащенко»), здесь к диагнозу добавились посттравматическое стрессовое расстройство и биполярное расстройство. «Мне сказали: „Нормальной вы не будете, но с психотерапией и приемом медикаментов это можно купировать“», — вспоминает Нина.
Она занималась с психотерапевтом, работала с нежелательным поведением, ходила на групповые занятия. Нина продолжает пить таблетки — медикаменты помогают снижать фоновую тревогу. «Есть задел осмыслить, что на самом деле страшно, а что надо отсекать. Я использую то, чему меня научил психолог, и уже не живу в мире надуманных ужасов», — говорит она.
Между тем старшей дочери Нины поставили дезадаптацию. После буллинга в школе ей пришлось подыскивать школу с меньшим количеством детей в классе. Школу девочка закончила, теперь учится в институте.
Младший ребенок оказался больше похож на маму, с ним было проще. Нина особо отмечает, что ее дети относятся друг к другу хорошо: «У них не было никакой дележки, разграничений, как было у меня с моими сестрами. У них не было вот этих „он маленький, а ты должна“ и т. п. Я не навязывала младшего старшей, понимая, что родила ребенка для себя».
«Я понимаю, что у моих детей тоже много боли, — делится Нина. — Думаю, позднее они осознают, что иногда я вела себя как последняя сволочь. После терапии я извинялась перед ними, сказала, что иногда была очень жестока. Пока они не могут этого осознать, потому что зависят от меня. Но когда они сепарируются, я готова, что у них будет ко мне гнев и злость, мне опять придется извиняться».
Интересное по теме
«Отклик мира на желание младенца говорит ему о его ценности и любви окружающих»: как малыш получает опыт слияния с матерью и зачем он на самом деле ему нужен
Когда средняя сестра подросла, они с Ниной стали дружить, обсуждали их прошлые отношения. Нине кажется, что сестра ее простила. А вот с младшей они не общаются — та не забыла обид.
После того как Нина вышла замуж, у нее стало появляться ощущение, что мать смотрит на их семью как на ресурс, предъявляет неадекватные требования. После одной из ссор Нина не общалась с матерью три года. Когда встретилась снова — контакт так и не восстановился. «Раньше я жаждала ее ласки, а теперь мне было трудно ее обнять, мне не хотелось ее трогать», — говорит Нина. Обсудить прошлое тоже не получалось. У мамы было три ответа: либо «этого не было», либо «зачем ты это вспоминаешь», либо «сами виноваты».
«Мама умерла достаточно молодой, и произошло это очень глупо», — рассказывает Нина. Она упала, повредила кишечник, в больницу поехала только через три дня. Операция прошла успешно, но спустя несколько дней мама умерла от полиорганной недостаточности.
«Она с раннего детства пугала нас, что умрет, что покончит с собой, я ее уже 25 раз оплакала до этого. Сколько раз я просыпалась в слезах, потому что мне снилось, что мама умерла! Так что, когда это наконец случилось, я испытала облегчение, — признается Нина. — Когда мне говорят, что родителей надо простить, я отвечаю: „Прощение нужно тем, кто его просит и пытается что-то исправить, а у меня ни отец, ни мать прощения не просили„».
«В какой-то момент я поняла, что я — самая главная своя опора, — в завершение говорит Нина. — Муж важен, важны дети, я их очень люблю. Но я для себя самая важная. И теперь я пытаюсь строить свою жизнь исходя из этого. Моя жизнь — это моя жизнь. Я пытаюсь ее прожить максимально хорошо и честно перед собой, чтобы мне не было особо стыдно».
