Мерч
Рассылка
Интересное по теме
«Мое тело вернулось в норму, и я в ярости. Как оно смеет так легко их забыть?»
Что делать родителям, если ребенок умер.
Потеря ребенка — одно из самых страшных событий, которое может случиться в жизни родителя. Если ребенок умер в утробе, при рождении или вскоре после — это трагедия, проживать которую непросто. Есть мнение, что в случае перинатальной утраты не нужно смотреть на малыша, не нужно хоронить его или оставлять хоть мало-мальскую память о его присутствии в этом мире, — мол, так проще пережить и забыть. Однако это не совсем так. Оксана Попова, руководитель программы перинатальной паллиативной помощи Детского хосписа «Дом с маяком», рассказывает, почему лучше не избегать прощания.
Да, у нас есть для этого специальная перинатальная программа. Благодаря нашему сотрудничеству врачам одного из перинатальных центров стало понятно, что очень важно оборудовать специальную комнату, где родители будут иметь возможность попрощаться с ребенком. Руководство этого перинатального центра распорядилось о создании такой комнаты, чтобы родителям не нужно было делать это в операционной, в каморке какой-то или в боксе.
Дело в том, что значение процесса прощания сейчас не для всех очевидно. До сих пор, даже работая с нами, и врачи, медики, и просто люди часто говорят о том, что нужно перевернуть страницу, жить дальше, не нужно показывать, не нужно смотреть, не нужно сохранять в памяти мертвого ребенка, пусть будет в памяти живое в животике. Для некоторых родителей, конечно, это так. Но для большинства все-таки очень важно иметь возможность хотя бы единственный раз в жизни подержать своего ребенка на руках.
Если мы теряем взрослого, мы его знаем, мы с ним общались, а тут мы теряем очень любимого, долгожданного, но совершенно незнакомого, до которого даже не дотронулись ни разу. Это тот случай, когда ребенок принадлежит родителям, а не врачам. И решение принимать только родителям, не врачам, что делать с ним после смерти. Взять на руки — не брать, одевать — не одевать.
У нас была история в реанимации больницы, когда ребенок умер, а мама стояла на пороге, видела его всего в трубках, уже неживого. И спросила: «Ну уже-то можно? Можно я подойду, возьму за руку?» Ей не разрешили. И она более четырех лет не могла вспоминать этот эпизод без слез и удушающего чувства: у нее в глазах стояла та реанимация.
Интересное по теме
«Мое тело вернулось в норму, и я в ярости. Как оно смеет так легко их забыть?»
Я не знаю такого закона. Но вы понимаете, тут важны первые часы. Конечно, эта мама потом хоронила дочку, уже одевала и все прочее. Но это другое. Ей важно было попрощаться в тот момент, когда в дочке угасала жизнь, когда можно было к еще теплой руке прикоснуться, когда она еще не в морге, не в гробу.
Конечно, страшно! И непонятно. Но мы в нашей программе перинатальной паллиативной помощи заранее объясняем все аспекты, которые могут возникнуть. Рассказываем про все опции и возможности. Все проговариваем и поддерживаем семью. Рассказываем о том, как это проходит и почему это может быть важно. Через нас около 150 семей прошло, ни одна не отказалась прощаться.
Нам очень многие пишут письма, что оказывались в подобной ситуации 10, 20, 50 лет назад, когда ребенок не пережил роды или умер в утробе, и они не стали на него смотреть. Все очень жалеют сейчас. И сожаления эти очень мучительные, которые не дают спокойно жить дальше.
Особенно у мамы (у папы в меньшей степени) возникает непрожитая боль, запрятанная глубоко-глубоко, которая остается где-то внутри и очень сильно ранит, ноет.
Интересное по теме
«Врач спросил, хочу ли я попрощаться. Акушерка зажала рот рукой и отвернулась»: история одной перинатальной потери
В первую очередь — эту боль надо выпустить. Наши родители всегда говорят, что возможность попрощаться, побыть, похоронить, приезжать на могилу — это возможность прожить горе так, чтобы иметь возможность помнить, и эта память может быть светлой. Эта память может не тянуть на дно, а поддерживать, давать силы. Родители вспоминают детей с улыбкой.
У нас был один папа, который говорил: «Вот вы мне советуете купить одеяльце для дочки, а я же потом буду находить это одеяло, вспоминать и мне будет больно снова». Мы ответили, что если он так чувствует — не нужно ничего покупать. Но он все же пошел и купил самое красивое одеяльце — розовое, со стразами и рюшами, завернул дочку в это одеяло, и в нем она прожила два часа. Спустя несколько месяцев мы встретились. Он сказал, что сейчас ему больно от всего — солнышко светит, дети на площадке играют, женщина с коляской идет: «Мне просто больно. А когда я беру это одеяло, я плачу, я понимаю, что она была в этом одеяльце. И мне становится легче».
Как будто бы иначе ничего бы не было, замели под ковер — и все, забыли. В памяти не осталось, а болит.
Интересное по теме
Молчаливая боль: 7 способов справиться с перинатальной потерей
У нас есть стандартная программа. Раз в 3-4 месяца мы проводим встречи, на них родители делятся тем, что у них на душе. Это безопасное место, где можно сказать что угодно и не быть неправильно понятым, не доставить неудобств окружающим. Также мы дарим родителям кулоны с именем ребенка. И у нас есть традиция вешать кораблики в память о детях.
Безусловно. Человек начинает еще больше ценить жизнь, становится мудрее и по-другому расставляет приоритеты. Родители, похоронившие ребенка, нам рассказывают очень глубокие вещи. Все же мы проходим с семьей самый темный период.
Да! Причем нам одним из первых сообщают, что ждут малыша. У нас уже около 30 семей обзавелось малышами после перинатальной потери. Есть семьи с двумя, даже тремя детьми. И это, конечно, невероятно, потому что и родители всегда говорят, что их малыш будет знать, что у него была старшая сестричка или братик.
Семья, которая узнала, что ожидает рождение ребенка с неизлечимым диагнозом, с неблагоприятным прогнозом для жизни и здоровья и которая находится на территории Москвы и Московской области. А также мы стараемся консультативно помогать и жителям других городов. Поддержим и расскажем, что можно делать, оказавшись в подобной ситуации.
