Не разрешали есть и лишали личного пространства. Чего взрослые не могут до сих пор простить родителям

«Моя мама жаловалась, что я постоянно перекусываю между основными приемами пищи. А еще она старалась не кормить нас чересчур питательной пищей. И даже в старших классах, когда я была наполовину анорексичкой и ела только раз в день — после школы или поздно вечером — она сокрушалась, что я растолстею… Родителям пора перестать проецировать свои комплексы на детей».

«Я очень люблю свою маму, но я сидела на диете с шести лет. Я отчетливо помню, как на одном из уроков нас попросили назвать свой вес, и я запаниковала, потому что мне казалось, что я вешу ужасно много — 60 фунтов (чуть больше 27 килограммов — примечание НЭН). Потом это все привело к РПП, которыми я страдала весь подростковый период. Мама делала все, что могла, но у нее явно есть недиагностированные расстройства пищевого поведения, потому что по сей день она больше всего гордится мной за то, что я худая».

«А у нас в холодильнике была свинья-сигнализация: она хрюкала каждый раз, когда мы открывали дверцу холодильника (срабатывая на включившийся свет). Это было сделано для того, чтобы мы не ели больше установленного».

«Я был вообще неспортивным ребенком, но родители заставляли меня заниматься всеми видами спорта, которыми занимались дети их друзей. Они не позволяли мне пропустить ни одну тренировку, и я терпеть это все не мог, потому что у меня ничего не получалось. В итоге возненавидел спорт на всю жизнь. Если бы их интересовало мое мнение, я мог преуспеть в других вещах — музыке, искусстве (они мне были интересны). Но не преуспел. Эта часть моего детства была такой несчастливой».

«Мои родители заставляли меня заниматься спортом, но я никогда не понимал, почему. Мама однажды спросила меня: „Хочешь играть в футбол?“. Я сказал „нет“, она разозлилась и сказала, что поговорит об этом с моим отцом. В итоге меня все равно записали на этот чертов футбол и не разрешали пропускать тренировки, даже если я чувствовал себя плохо. Когда я говорил, что не хочу идти на занятия, мне говорили: „Мы потратили на это кучу денег! Как ты смеешь жаловаться!“»

«Мой отец понял, что я хорошо рисую, когда мне было около десяти. С тех пор он всегда требовал совершенствовать этот навык. Вместо того, чтобы тратить время на тусовки и игры с друзьями, я рисовала. Отец хотел, чтобы я стала вундеркиндом. И каждый раз, когда я что-то рисовала, он всегда начинал свою критику со слов: „Это хорошо, но это нужно изменить это и это“. И вот это». Все всегда сводилось к тому, что ему не нравился конечный результат, а я плакала, потому что не могла сделать то, что он от меня хотел. Я бросила кисть 15 лет назад, и каждый раз, когда снова мне хочется начать рисовать, я нахожу кучу оправданий не делать этого. Боюсь, что получится дерьмо, и я разочаруюсь в себе».

«Никогда не буду отказывать своим детям в развлечениях, ссылаясь на какие-то „религиозные“ мотивы. В детстве мой отец был чрезвычайно набожным, постоянно смотрел и читал „религиозные“ новости, и в результате решил запретить нам с сестрой некоторые вещи (другим детям в нашей церкви эти вещи разрешались). Нельзя было праздновать Хеллоуин (ходить на праздник, угощать, наряжаться или даже посещать школу в этот день), нельзя было смотреть или читать „Гарри Поттера“, играть в „Покемонов“ или смотреть мультфильмы. Запрет на эти популярные вещи по-настоящему изолировал меня от моих сверстников. В результате мне стало трудно общаться с другими людьми и заводить друзей. Думаю, именно поэтому я стал таким застенчивым — до сих пор не могу преодолеть застенчивость, даже будучи взрослым».

«Мои считали уместным не пускать меня на дискотеки в первый год обучения в средней школе. Мне не разрешали ходить на свидания до 16 лет. Парни думали, что я их отшивала из-за своего высокомерия. Если бы я была мамой, я бы по-настоящему доверяла своему ребенку и никогда, никогда не ставила под угрозу его социальную жизнь».

«Мои родители запрещали мне ходить на танцы, игры, любые другие общественные мероприятия — все то время, пока я учился в старшей школе и колледже. Мне не разрешалось заводить друзей, меня даже нельзя было поймать за разговором с кем-либо. Строгий комендантский час с 15:30. Это было тяжело и социально изолировало меня до такой степени, что я заново осваивал коммуникативные навыки уже в зрелом возрасте».

Еще почитать по теме