«Соня пришла в нашу семью не потому, что мы не можем иметь детей, а потому, что она — классная»

Анна лишилась мамы, когда ей было полтора месяца, и с тех пор ее воспитывала крестная, сестра отца. Сейчас ей 36, и вместе с мужем они воспитывают под опекой 13-летнюю Соню, а также с ними живет 18-летняя крестница Анны, дочь ее школьной подруги.

О том, как семья пришла к решению принять ребенка и как проходил процесс адаптации, Анна подробно и честно рассказала НЭН. Публикуем ее монолог.

«Я планировала стать наставником для ребенка из детского дома, а стала приемной мамой»

С детства я была уверена, что в моей семье обязательно будет расти приемный ребенок. С будущим мужем мы познакомились в университете 20 лет назад и заранее обсудили этот вопрос — он был согласен.

На одном из благотворительных мероприятий банка, в котором я тогда работала, проходила презентация программы «Наставники» благотворительного фонда «Арифметика добра». Благодаря этой программе подростки из детских домов, которым не удалось найти семью, находят значимых взрослых — своих наставников. Мне захотелось стать таким наставником, и я решила пройти обучение в фонде.

Прошло какое-то время после окончания учебы: пару мне еще подобрать не успели, а время с мужем у нас было. Тогда мы пошли в школу приемных родителей (ШПР) — там же, в фонде «Арифметика добра». Мы тогда думали, что идем учиться на перспективу, тем более что сертификат о прохождении ШПР бессрочный.

Мы никуда не спешили, я по-прежнему планировала сначала стать наставником для ребенка из детского дома. Но буквально через месяц после окончания ШПР специалисты фонда предложили нам с мужем помочь ребенку, нуждающемуся в опеке, — это была десятилетняя Соня. У Сони есть старший брат Миша, ему скоро должно было исполниться 18. Они жили с мамой, но из-за прогрессирующего заболевания мама уже не могла полноценно заботиться о детях.

К тому времени органы опеки и благотворительный фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам» приложили массу усилий, пытаясь сохранить детей в семье, но риски, что Соня попадет в социальное учреждение, были высоки. Поиском приемной семьи для девочки занялся фонд «Арифметика добра».

Интересное по теме

Опека, патронат и усыновление. В чем между ними разница? И как стать приемными родителями?

«Вместе с Соней мы принимали и всю ее семью»

Решение надо было принять быстро — перед Новым годом все госслужбы сдавали отчеты, торопились с закрывающими документами, а судебные приставы для изъятия ребенка уже стояли на пороге. На все была неделя: или девочка едет в приют, или из одной семьи сразу попадает в другую.

Мы решили встретиться и познакомиться. Шли на первую встречу с Соней с уже практически принятым решением, оставляя зазор на что-то маловероятное, что может заставить нас передумать. После встречи мы взвесили и оценили свои возможности и окончательно решили принять ребенка в семью.

Поскольку кровная мама по состоянию здоровья была ограничена в правах, то единственно возможным вариантом для нас была опека. Окружение реагировало по-разному: от восторга и поддержки до удивления и непонимания. Почему именно опека, а не усыновление? Почему подросток, а не малыш? Задавали одни и те же типичные вопросы. Большинству кажется, что воспитать грудничка гораздо проще, чем десятилетнего ребенка с устоявшимся характером, у которого при этом есть кровные родственники. «Зачем вам это? Зачем такие сложности?» — спрашивали нас.

Мы не выбирали ребенка в детском доме, он как бы «родился» в нашу семью, нам его направили, дали, и о том, что он нам может не подойти, мы не думали совсем. Оценивали только практические ресурсы нашей семьи: наличие времени, которое нужно посвятить ребенку, финансы, достаточно ли у нас места и какую роль в этом процессе будет играть кровная семья Сони. Потому что вместе с Соней мы принимали и всю ее семью.

Медовый месяц длился один день

Специалисты фонда прислали нам фотографию ребенка, рассказали о ситуации в семье и организовали личную встречу. Три часа мы с мужем и Соня с мамой общались в бережном формате: пили чай, рисовали, показывали фотографии, рассказывали об увлечениях и присматривались друг к другу. Глубоко личное не обсуждали, но Соня спросила обо всем, что ее интересовало: где она будет жить, будет ли у нее отдельная комната, сможет ли она встречаться с мамой. Мне показалось, ответы ее устроили и успокоили.

Было очевидно, что мама ребенка очень любит и эта любовь взаимна. В свои десять лет Соня постоянно маму обнимала, даже демонстрировала роль поддерживающего взрослого: пыталась за нее отвечать, что-то решать, следила, чтобы мама не сказала лишнего.

Первый период, когда ребенок ведет себя послушно, делает все, что скажут, присматривается и не капризничает, часто называют медовым месяцем.

В нашем случае он длился примерно один день.

Соня быстро к нам присмотрелась и уже на следующий день началось: «Это я не ем», «Это не надену», «Туда не пойду», «Это делать не хочу». Если утром на вопрос: «Будешь этот бутерброд с колбасой?» — отвечала: «Буду», то уже вечером говорила: «Я мясо не ем, я вегетарианка!»

— Так утром же ты это ела?

— Это я случайно!

В первый же день мы поехали не домой, а к своей большой дружной компании на север. Это, конечно, было смелым решением: не зная друг друга, мы рванули за две тысячи километров на машине в компанию новых неизвестных Соне взрослых и детей. Но я была настолько уверена в наших друзьях, что все сработало.

Интересное по теме

«Я примчалась, и сразу стало понятно, что это моя дочь»: монолог приемной матери — о поисках, сложностях и родительстве

Сейчас, вспоминая тот период, я говорю Соне, что, наверное, ей было сложно, как ей все тогда не нравилось, а она отвечает: «Что ты драматизируешь, мне вообще нормально было!»

Я выдыхаю: слава Богу! Для меня ее «драматизируешь» — лучший комплимент!

Мы много обсуждаем с родителями из клуба приемных семей и специалистами фонда, что для ребенка из детского дома потеря кровной семьи — большая травма, но иногда Соня говорит, что две семьи — это, «в общем-то, и неплохо». Уже повзрослев, она эту поддержку двух семей для себя оценила, и сложившаяся ситуация ей нравится. Мол, какие травмы — все довольны!

Наши взаимоотношения меняются к лучшему. Я думаю, для подростка нормально — редко говорить что-то хорошее или не говорить вовсе, но в экстремальных ситуациях Соня проявляет свое настоящее отношение. Например, я заболела, а мой колючий подросток вдруг обо мне позаботился или в какой-то сложной ситуации встал на мою сторону, поддержал, успокоил, сопереживал моим проблемам — это фантастические ощущения.

В процессе адаптации Сони очень помогла пандемия. Я работаю в гибридном формате, что позволяет мне часто работать дома на удаленке, поэтому первые полгода я проводила с Соней много времени. А график мужа позволяет нам с ним быть вместе, когда дети на учебе.

«Любить кровного для многих естественно, а ты полюби приемного, который тебя папой не называет»

Разногласий с мужем ни о приемном ребенке, ни о формате жизни нашей семьи, ни о контактах с кровной Сониной семьей у нас не было, но за эти годы у него появились более четкие представления о будущем. Я бы сказала, он стал осторожнее, сделал определенные выводы и заранее определился, к чему и в каком формате готов.

Муж меня очень поддерживает, и для нас важно согласие во всех принципиальных вопросах. Вначале мы с ним принимаем совместное решение, а потом транслируем в семью это решение как единое. Так что, несмотря на сильное Сонино желание, третью кошку мы пока не берем, ресурса нет.

Говорят, кровный ребенок — это плод любви, но нет, приемный ребенок – вот настоящий плод любви! Ты пойди еще убеди мужчину взять ребенка под опеку. Любить кровного для многих естественно, а ты полюби приемного, который тебя папой не называет. Эти моменты показывают мне, как сильно муж меня любит, возможно, даже сильнее, чем в юности.

Мама делает это лучше!

Соня созванивается с мамой несколько раз в неделю, гостит раз в месяц, а на каникулах — чаще, очень маму поддерживает и хочет быть для нее опорой. Мы их звонки не контролируем, не спрашиваем про них и не присутствуем при них, но я регулярно интересуюсь, позвонила ли мама, как у нее дела, как она себя чувствует, без деталей, конечно.

Первые полтора года после встреч с кровной мамой Соня замыкалась в себе, менялась на глазах, и нам пришлось схитрить: мы совместили ее поездки с тренировками. Едет в машине после мамы — молчит, а как поплавает в бассейне — сразу восстанавливается.

Сейчас уже все нормализовалось.

Соня перестала стесняться того, что живет в приемной семье. Но я помню, как она пришла из школы в слезах, не знала, как отвечать на такие вопросы, и просила никому не рассказывать, что она приемная. Мы до сих пор много разговаривали о преимуществах иметь две семьи. Она видит разницу в перспективах и понимает, что с мамой ее стартовые возможности были бы значительно меньше.

Первые полгода, как бы я ни старалась, в ответ на все, что я делала, Соня говорила: «Мама делает это лучше!», «Ты неправильно варишь яйца, мама умеет варить, а ты нет», «Здесь, в люберецком магазине, вода невкусная, а дома на Войковской вкусная». Соня и сейчас меня критикует.

Я убеждала себя, что это неприятие не связано лично со мной и было бы хуже, если бы его не было. Если у ребенка есть привязанность к кровной маме, то и к другому значимому взрослому привязанность тоже возникнет. С кровной мамой Сони у нас сложились хорошие крепкие отношения, и она довольна тем, как живет Соня. Но дети были основным стимулом в ее жизни, и то, что они живут раздельно, — для нее большое испытание.

Мы все вовлечены в жизнь Сониного брата — Васи. Когда брали Соню под опеку, ему должно было исполниться 18 лет, он оканчивал школу, поступал в техникум и полгода формально тоже был под нашей опекой, но продолжал жить с мамой.

В 18 лет Вася получил квартиру, мы помогли ему сделать ремонт, ездим в гости, привозим сладости. Вася учится в колледже, подрабатывает, получает социальную стипендию, мы стараемся его баловать. Они тесно общаются с моим мужем, ездят в поездки, муж посвящает Васю в вопросы электрики, сварки, ремонта, — муж стал для него значимым взрослым мужчиной. Я помогаю по-женски: где купить со скидкой, какой порошок все на свете отстирает и как приготовить ужин за пять минут. Стараюсь показать ему, как хорошо жить в семье, чтобы у него был пример здоровых, крепких семейных отношений. Сейчас Васе 20, он очень рано стал самостоятельным, практичным, разумным и осознанным, и мы очень им гордимся.

«Чувства обиды, злости или отчаяния отпустят, а отношения — останутся»

Я — в папу, очень упрямая, и вот это папино упрямство, мелкими шагами идти к цели, работает и с подростком: долго, тяжело, медленно, через слезы, но с внутренней железобетонной уверенностью, что она от меня никуда не денется и я сделаю все, что в моих силах.

Уже имеющийся опыт говорит мне, что чувства обиды, злости или отчаяния отпустят, отойдут, а отношения — останутся. У Сони прекрасные природные данные, у нее многое получается, и я очень ею горжусь!

Мы ведь абсолютно разные, я — педант, она — полный хаос, и я понимаю, что она мне дана для коррекции моих чрезмерно заостренных черт, от которых я сама страдаю.

Например, не усну, пока эта крошка тут лежит, а Соня учит меня, что надо расслабляться, поспать, крошка еще никого не убила и, если ты устал,  — подмети завтра, а сегодня позаботься о себе. Она меня многому учит.

Когда я анализирую эти разности, понимаю, что Соня нужна мне не меньше, чем я ей. Она максимально честная: «Сейчас я выскажу, что я правда думаю». И мне этой смелости часто не хватает. Вот и учусь у нее, а ей добавляю мягкости.

Иногда мне не хватает того периода безусловной любви, когда ребенок маму обожает просто так, я же сразу получила готового подростка. Поэтому, наверное, так хочу собаку, которая будет любить меня безусловной любовью. Но и тут не все так просто. Есть у нас на даче соседский пес Мухтар, я вожу ему еду, кормлю, лечу, а любит он все равно Соню и Мишу. Они говорят: «С нами весело, можно побеситься, а ты ругаешь его, когда влез куда-то, клещей собираешь!» Мы шутим, что собаку завести можно, а кого она будет любить — это еще вопрос.

Интересное по теме

«Все слухи о том, что у меня никогда больше не будет секса и личной жизни, оказались неправдой». Большой разговор с Женей Беркович

«Мою беременность Соня восприняла негативно»

За эти годы у нас с Соней было несколько критических ситуаций, когда она действовала по определенным паттернам поведения, а я была совсем неопытной и сильно пугалась: все рухнуло, ребенок неподконтролен, что делать.

В этот момент я всегда советовалась с психологами фонда, и они не просто говорили: «Надо любить ребенка» (а как любить?), — а отвечали на конкретные вопросы и давали конкретные советы. Это помогло наработать собственный опыт, определиться с вариантами реакции, получить обратную связь и поддержку. Я чувствовала себя защищенной и не такой одинокой.

Со временем обращаться за помощью я стала меньше, но регулярно участвую в интенсивах и совместных выездах — это огромный ресурс родительского комьюнити и образовательная поддержка специалистов фонда.

Соня тоже ездит с нами в фонд, встречается с сопровождающими ее кураторами, знает, что у нее всегда есть возможность поделиться, задать вопросы и получить ответы.

Когда Соня уже жила с нами, я потеряла новорожденного кровного ребенка. Фонд в этот период меня очень поддержал. И Соня тоже.

Есть правило — максимально подробно рассказать приемному ребенку о его текущей жизни. Соня изначально знала, что в нашу семью она пришла не потому, что мы не можем иметь детей, а по одной причине — она классная.

И что у нас есть планы на других детей, мы рассматриваем в будущем или рождение кровного, или прием под опеку/усыновление ребенка. И в теории Соня относилась к этой идее лояльно, но в реальности мою беременность восприняла очень негативно и сложно, переживала, что случится с ней после рождения малыша. Мы, конечно, много об этом разговаривали.

Когда мы потеряли ребенка, я ничего от Сони не ждала, даже думала, что она подсознательно будет рада. Но ее реакция меня потрясла. Она искренне за меня переживала и заботилась обо мне.

«Благодарности не жду, но признания бывают»

От Сони я не жду никакой благодарности. Недавно в старой папиной квартире я нашла свои письма, которые писала ему в семь лет. Там было столько любви, столько слов о том, как я по нему скучала. Но после моих 12 лет папа от меня этого больше никогда не слышал. Это совсем не значило, что я его не любила. Просто чувствовала я одно, а говорила другое.

И я понимаю, что Соня может никогда не сказать то, что она действительно чувствует. Ведь она подросток.

Но иногда она говорит интересное. Например, я огорчаюсь, что она не сделала что-то важное для меня, а она отвечает: «Ну ты же понимаешь, что можно любить человека, но не делать то, что он хочет». Возможно, это признание?