«Украденные поколения»: к чему приводит насильственное разлучение с близкими и родной культурой

Мы уже писали, как в Австралии всего несколько десятилетий назад из-за жестоких предрассудков десятки тысяч матерей разлучали с их детьми. Еще одной жертвой людоедских убеждений стала другая уязвимая группа — люди, которые жили в Австралии до прихода европейских колонизаторов.

Якобы из благих побуждений — чтобы защитить детей аборигенов от пренебрежения и абьюза, — их насильно разлучали с матерями и родной культурой… после чего помещали в приюты, где к ним относились как к людям второго сорта и подвергали жестокому насилию. Еще одной цели — ассимиляции их в европейское общество — таким способом тоже, конечно, добиться не удалось.

Практика похищения детей была широко распространена до конца 1960-х, и ее последствия аукаются до сих пор: травма передается потомкам похищенных.

Рассказываем про «украденные поколения».

В семье Дженнифер «украли» три поколения.

Первой из родной семьи забрали бабушку-аборигенку Ребекку, 1890 года рождения. Когда ей было пять, она приглянулась кому-то из потомков европейцев и ее увезли. Похоже, заботились о ней не очень хорошо, потому что в 14 лет она родила первую дочь — Грейс, маму Дженнифер, а затем еще трех девочек — Эстер, Вайолет и Мэй. В 23 года, уже выйдя замуж за отца девочек Лори, она умерла от туберкулеза.

Второе «украденное поколение» — дочери Ребекки. После смерти мамы они жили с тетей и дядей, в семье им было хорошо и комфортно. Отец работал и поддерживал их. Но как-то в 1915 году к нему на работу пришел полицейский и потребовал подписать бумаги о том, что он не против направить девочек в приюты — мол, там их обучат и они смогут найти работу у потомков европейцев, когда вырастут. Лори пригрозили, что, если он не согласится, его надолго отправят в тюрьму. Он был вынужден подписать документ.

Маленькая Вайолет умерла через два года от туберкулеза. Грейс и Эстер выжили, но им очень плохо жилось в перенаселенном приюте с жесткими условиями. Как-то одну ученицу за то, что они была медлительной, привязали к столбу и избили до смерти. Девочек учили читать, писать и считать, а кроме того — убираться, стирать и готовить.

Эстер была крупной для своего возраста, поэтому в 12 лет ее отправили работать поваром. Других крупных девочек часто отправляли на фермы, где хозяева избивали их и подвергали сексуализированному насилию. За работу им, конечно, не платили. Некоторые девочки просто исчезали, и никто их больше не видел.

Грейс стала няней в 14. Она присматривала за четверыми маленькими детьми. Спустя несколько лет она вышла замуж и родила двух девочек — которые продолжили судьбу «украденных».

Рано утром в ноябре 1952 года домой к Грейс пришел управляющий миссии «Бернт Бридж» с полицейским и забрал девочек. Их отец пытался протестовать (на протесты со стороны матери вряд ли кто-то обратил бы внимание), но его не слушали. Судья, который должен был определить, действительно ли в семье пренебрегают нуждами детей и их нужно забрать, отметил, что девочки не выглядят заброшенными. Но управляющий настоял на своем, и девочек отправили в миссию. Дженнифер тогда было 11, Кейт — семь.

Мама писала им каждую неделю, но письма доходили раз в месяц, а то и в два — все их сначала вскрывали и читали, иногда вырывая куски. Одежду, которую родные присылали девочкам, отдавали им через раз: надзирательница использовала вещи своих питомцев. «Зимой было ужасно холодно и впервые в жизни у меня не было носков, чтобы ходить в школу», — вспоминает Дженнифер. Подопечных приюта наказывали ремнем и палками, запирали в кладовке или старом морге.

Затем девочек отправили работать прислугой в семью. 20 месяцев там Дженнифер называет худшим временем своего детства. К ней отвратительно относились, пороли. Заставляли готовить, убирать, стирать, шить. При этом убеждая, что аборигены ленивы, грязны и глупы. Дженнифер не разрешали делать домашние задания для школы, так что учеба хромала, а сама она была на грани нервного срыва. Через несколько лет девочек вернули в приют.

В декабре 1957 года, спустя пять лет мытарств, мать наконец забрала их домой. «Мама умерла через четыре года в возрасте 54 лет, у нее было высокое давление. Ей пришлось бороться за выживание, ведь она родилась аборигенкой, — рассказывает Дженнифер. — Я до сих пор не понимаю, почему нас забрали из дома. В семье с нами хорошо обращались, мы носили красивую одежду, не голодали. Наш отец много работал и обеспечивал нас, мы росли в очень дружной и любящей семье. Я чувствую, что у нас отняли детство, и это оставило большую пустоту в нашей жизни».

Эту историю Дженнифер рассказала, давая показания комиссии по правам человека, которая в 1995–1997 годах готовила отчет об «украденных поколениях». В материале описаны практика и ужасающий масштаб происходившего.

Европейцы, приехавшие в Австралию, забирали детей у коренных народов буквально с первых дней колонизации в 19 веке. Создавая школы, чтобы обучать детей-аборигенов, колонизаторы при этом старались отдалить их от родной среды и использовали как дешевую рабочую силу, нередко подвергая сексуальной эксплуатации и разным формам насилия.

После столкновения с европейцами численность коренного населения стала резко сокращаться — колонизаторы предполагали, что аборигены в итоге вымрут. А вот для «метисов», число которых росло, они уготовили место в своем обществе. Правда, довольно скромное — в виде слуг, чернорабочих, работников сферы услуг. Бытовал предрассудок о том, что аборигены — ленивые, глупые, неполноценные и сексуально распущенные, а их культура — вторична по отношению к европейской.

Для того чтобы быстрее (и проще) добиться своей цели, колонизаторы не придумали ничего лучше, как отнимать у аборигенов детей и воспитывать их в европейском сеттинге, вынуждая полностью порвать с родной культурой и близкими людьми. Предполагалось, что так они быстрее ассимилируют.

«Метисы интеллектуально выше аборигенов, и долг государства — дать им шанс прожить лучшую жизнь, чем прожили их матери, — говорил австралийский политик Джеймс Исделл. — Я бы ни на секунду не колеблясь разлучил любого метиса с его матерью-аборигенкой, каким бы безумным ни было ее минутное горе в тот момент. Они быстро забывают своих отпрысков».

Эта практика стала системой, подкрепленной законами. С 1910-х делами аборигенов ведали Союзы по защите аборигенов. Чиновники этих институций получили тотальную власть над подопечными и отбирали у них детей, мотивируя это благой целью защиты и заботы об их будущем.

Детей забирали тайно — например, когда мама рожала одного малыша, приходили к ней в дом и похищали старших. И внаглую — вырывая из рук на улице или в деревне.

Управы на этот беспредел найти было нельзя: в «европейском» суде аборигенам тогда надеяться было не на что. По оценкам правительства, в 1910–1970 годах в одних регионах насильно забирали каждого десятого, в других — каждого третьего ребенка из сообществ аборигенов и жителей островов Торресова пролива.

Отобранных детей помещали в приюты, церковные миссии или отдавали на усыновление семьям некоренных этносов. И даже в те времена, когда для отбирания ребенка нужно было доказать, что в родной семье пренебрегают его потребностями, при рассмотрении дел аборигенов это было сущей формальностью.

В миссиях и приютах дети учились по школьной программе, а также их заставляли учиться уборке, готовке, стирке, использовали их труд и жестоко с ними обращались. Детям внушали, что их предки и родные — аборигены — неполноценные люди, что их родители умерли или отказались от них.

В раннем возрасте — 12-14 лет — детей отправляли работать слугами, уборщицами, нянями. Если девушка беременела, ее отправляли обратно в миссии и приюты, чтобы она родила, ребенка у нее забирали — и цикл повторялся.

Одним из самых жестоких приютов, куда забирали мальчиков, считается «Учебный центр для мальчиков-аборигенов Кинчела», просуществовавший пять десятилетий. В нем сочетались повсеместное насилие и ужасные условия жизни. Мальчикам там назначались номера вместо имен. В 2020-е годы, после исследования территории, где раньше располагался центр, с помощью георадара в ней были обнаружены места с аномалиями — предполагается, что это массовые захоронения убитых подопечных.

Обычно к 18 годам детей освобождали от государственного контроля. В случаях, когда их досье были доступны, людям иногда разрешалось ознакомиться с их делами. Вот что рассказывал Пол, разлученный с матерью в пять лет и не видевший ее до совершеннолетия (все это время она пыталась найти сына):

«В мае 1982 года меня вызвали в офис службы социального обеспечения Sunshine, где меня ранее освободили из-под опеки штата. Старшему сотруднику службы потребовалось всего 20 минут, чтобы сказать мне то, чего всегда хотелось моему сердцу: что я „коренного происхождения“, что у меня есть биологические мать, отец, три брата и сестра, которые живы. Он объяснил, что намерением департамента было только защитить меня и именно поэтому мне всего этого не рассказали раньше. Он положил передо мной 368 страниц моего дела вместе с письмами, фотографиями и поздравительными открытками. Он сообщил мне, что моя фамилия будет возвращена к девичьей фамилии моей матери — Ангус.

Сотрудник службы социальной защиты нацарапал на листке бумаги актуальный адрес моей матери на случай, если, по его словам, я «когда-нибудь захочу с ней познакомиться». Я плакал от облегчения, вины и гнева. Официальное заключение на последней странице моего досье гласит: «Пол — очень умный, приятный мальчик, добившийся значительных успехов, учитывая ужасное обращение с его матерью в департаменте».

Пол сразу же встретился с матерью. Она работала в хостеле для детей аборигенов с 20 ребятами под ее опекой. Она умерла спустя шесть лет в возрасте 45.

Перемены

Ситуация стала меняться в конце 1960-х. В 1969 были упразднены Советы по защите (благополучию) аборигенов. Юридические службы коренных народов начали подавать в суды иски в интересах детей-аборигенов и их семей — и число отбираемых детей резко снизилось. Активность организаций коренных народов и растущая осведомленность работников соцслужб привели к переосмыслению практик забирания детей в 1980-х. Тогда же стали создаваться агентства по поиску и воссоединению семей. Сейчас они существуют во всех штатах страны. Также работает около ста служб помощи детям коренных народов.

В 1995 году комиссия по правам человека Австралии по заказу правительства начала глубокое исследование темы разлучения детей аборигенов и жителей островов Торресова пролива с их семьями. Оно длилось 17 месяцев, комиссия заслушала и записала показания 535 человек, еще более шести тысяч свидетельств собрали организации, представляющие аборигенов.

В апреле 1997 года комиссия опубликовала отчет «Возвращая их домой» (Bringing Them Home). Помимо описания практик, проиллюстрированных историями и свидетельствами, отчет содержал 54 рекомендации по содействию исцелению и примирению — извинения, компенсации, публикация архивов, организация мероприятий по воссоединению семей.

На реализацию части этих рекомендаций было выделено 43 миллиона долларов. Представители «украденных поколений» могут (в некоторых штатах — «могли», потому что программа уже завершена) получить от нескольких тысяч до 100 тысяч долларов компенсации. 26 мая каждого года отмечается национальный День извинений (Sorry Day).

Только в 2008 году, после многих лет лоббирования со стороны групп, переживших насилие, премьер-министр Австралии Кевин Радд принес общенациональные извинения «украденным поколениям». Толпы людей по всей стране смотрели его выступление на больших экранах в своих городах и поселках.

Однако проблему едва ли можно считать решенной. Да, в законодательство внесены изменения, так что теперь при помещении детей аборигенов в приюты и детские дома их нужно по возможности размещать в рамках их собственной культуры и общины, предварительно проконсультировавшись с представителями коренных народов. Но аборигены и международные правозащитники указывают на то, что в системе детских учреждений число детей-аборигенов непропорционально велико — в десять раз больше, чем детей из других этносов. Исходя из этого они полагают, что практики несправедливого обращения с детьми коренных народов и предубежденность против них существуют до сих пор.

Сложности могут сохраняться из-за несоответствия европейских ценностей и ценностей аборигенов, для семей которых характерно привлечение расширенных родственных сетей, тщательный надзор за очень маленькими детьми при высокой степени автономии старших и акцент на обеспечении комфорта и ласки, а не дисциплины. Кроме того, зачастую бедность в представлении «европейского» суда несправедливо приравнивается к неглекту.

Последствия

Предполагалось, что аборигены, покинув родную среду в детстве, впоследствии сольются с некоренным населением, но обычно они сталкивались с дискриминацией из-за цвета кожи и о действительной интеграции речи не шло. Не имея возможности найти работу и лишенные социальных льгот, которые полагались аборигенам, «метисы» часто оказывались в трущобах рядом с резервациями или на окраинах поселений некоренного населения.

По официальным данным, представители «украденных поколений» — самые бедные и обездоленные среди аборигенов и островитян, которые отличаются значительно худшими показателями здоровья, обеспеченности жильем, занятости и семейной жизни. Травма, причиненная самим «украденным», передается через поколения.

Из-за нанесенного психологического ущерба люди оказались менее способными адаптироваться к жизни. И даже если украденному ребенку «везло» и он попадал не в перенаселенный приют с жестокими методами воспитания, а в более-менее благополучную семью, раннее разлучение с матерью и отрыв от родных корней не проходили даром.

«У меня было все, чего можно было бы желать: хорошая домашняя обстановка, образование и все такое, но это все материальное. А не было у меня нематериального — родословной. Знаете, вы как будто появились из ниоткуда. Если говорить о направлении в жизни, как вы узнаете, куда вы идете, если вы не знаете, откуда вы пришли?» — свидетельствовал мужчина, которого отдали в семью некоренных народов в возрасте трех месяцев. Он узнал о том, кто его мама, только после ее смерти.

Исследование, проведенное в Мельбурне в 1989 году, не показало ощутимого улучшения социального положения «выселенных» аборигенов по сравнению с «невыселенными». При этом «украденные» реже заканчивали школу, в три раза чаще попадали в полицию и в два раза чаще употребляли наркотики. Единственное заметное преимущество, которого достигли «украденные», — более высокий средний доход. Вероятно, это связано с тем, что они оказались в городах с хорошими возможностями и более широким доступом к социальным выплатам, чем у аборигенов, проживающих в отдаленных общинах.

Еще одно исследование, проведенное спустя 30 лет — в 2019 году, показало, что дети, живущие в семьях с представителями «украденных поколений», с большей вероятностью сталкиваются с рядом неблагоприятных последствий, включая слабое здоровье, особенно ментальное, пропуски занятий в школе и жизнь в бедности. Среди «украденных поколений» наблюдается высокий уровень тревожности, депрессии, часто встречается посттравматическое стрессовое расстройство и самоубийства, а также злоупотребление алкоголем, что приводит к нестабильному родительскому поведению и сложным семейным ситуациям.